9 августа 1942 года в блокадном Ленинграде прозвучала знаменитая «Седьмая симфония Дмитрия Дмитриевича Шостаковича». Исполнял этот музыкальный шедевр Большой симфонический Оркестр Ленинградского радиокомитета, дирижировал Карл Элиасберг.

Доподлинно известно, что тема первой части симфонии Дмитрий Дмитриевич написал еще до начала Великой Отечественной Войны. Правда, одни источники расплывчато указывают на то, что данное событие произошло в конце тридцатых годов, другие более точно — в 1940 году. Так это или нет, сейчас определить затруднительно, но факт демонстрации Шостаковичем данного сочинения коллегам и ученикам известен точно.

Блокада Ленинграда началась восьмого сентября 1941 года. Тогда же композитор написал вторую часть симфонии и приступил к третьей. Большая часть работы была проделана им на Каменноостровском проспекте — в доме Бенуа. Первого октября Шостаковича с семьей вывезли из Ленинграда в эвакуацию: сначала в Москву, затем в Куйбышев. Там-то 27 декабря 1941 года симфония была полностью завершена.

Немногие знают о том, что разрушительный эффект симфонии, с которыми ознакомились не только советские граждане, но и — главное! — наш враг в той войне, проверялся задолго до 9 августа 1942 года... Премьера состоялась 5 марта того же года в Куйбышеве, где в эвакуации находилась труппа Большого театра. Исполнил симфонию в Куйбышевском театре оперы и балета оркестр Государственного академического Большого театра (сокр.: ГАБТ) СССР под управлением дирижера Самуила Самосуда. Потом ее услышали в Москве — 29 марта, затем — в Новосибирске (оркестр Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского) и уже перед знаменитым блокадным исполнением — 19 июля 1942 года в Нью-Йорке (Симфонический оркестр Нью-Йоркского радио под управлением дирижера Артуро Тосканини).

Некоторые музыканты, которые бы могли вместе с коллегами прекрасно исполнить симфонию Шостаковича, не пережили голод. Этот факт и общая обстановка в осажденном Ленинграде вынудили руководство труппы свернуть все репетиции еще в декабре 1941 года. Возобновили их лишь в марте 1942 года, но к тому времени играть могли только пятнадцать сильно ослабевших от голода музыкантов.

Партитуру симфонии доставили в Ленинград в мае. Так как оркестр был неполон, решено было добавить к общей численности труппы музыкантов из военных частей, охранявших подступы к городу. По воспоминаниям очевидцев, фрак на дирижере Карле Ильиче Элиасберге, “сидел - как на вешалке”.

Все, конечно же, помнят аудиозапись того блокадного концерта. Возникает вопрос: почему не велась киносъемка? Дело в том, что все электричество, вырабатываемое генераторами, ушло в тот день на освещение зала — роскошные люстры светили как в мирное время, хотя, хроникеров с кинокамерами было предостаточно. Взрывной эффект, исполненной в блокадном Ленинграде симфонии Шостаковича, был достигнут. В зале полный аншлаг, билеты достать было нереально. Все было так, словно и войны-то никакой нет...

Произведение Шостаковича так сильно потрясло слушателей, что многие из них плакали. Музыка, звучавшая в умиравшем, как утверждали фашисты, городе объединила всех: и военных, и гражданских — благодаря вспыхнувшей искре любви к своему городу и стране у людей появилась искренняя вера в победу. Мы же знаем, что так впоследствии и произошло!

Седьмая симфония транслировалась по радио и по громкоговорителям городской сети. Музыку слышали не только жители города, но и немецкие войска, стоявшие на подступах к Ленинграду. Спустя годы два туриста из ГДР, разыскавшие Карла Элиасберга, признались ему:

— Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть. В тот момент мы просто обезумели, когда услышали эту музыку. Ведь мы были уверены, что город практически мертв и не сегодня-завтра мы войдем в пустой Ленинград...

За один час двадцать минут концерт ни разу не был прерван. Пока он шел, вокруг Ленинграда советские войска под командованием генерала Говорова проводили операцию «Шторм», нанося точечные удары по врагу.

— Седьмая симфония, — вспоминал Шостакович, — стала моей самой популярной работой. Однако меня огорчает, что люди не всегда понимают, о чем она, хотя из музыки все должно быть ясно. Ахматова написала свой «Реквием», а я свой — Седьмую и Восьмую симфонии. Я не хочу останавливаться на шумихе вокруг этих работ. Об этом и так написано очень много, и со стороны кажется, что это — самая славная часть моей жизни. Но эта шумиха, в конечном счете, имела для меня роковые последствия. Этого следовало ожидать. И я почти с самого начала предполагал, что так оно и будет...